Кино снимают не для зрителей. Зрители — это масса в обществе, необходимая для того, чтобы удержаться на плаву и сделать отпечаток ноги в якобы вечности человеческой истории. И Триер только смеется, как Будда, до голой безразличности ему еще далеко. Он зависим от собственных трагедий прошлого.
Нашумевшая «Нимфоманка» завершает депрессивную трилогию из «Антихриста» и «Меланхолии». Триер действительно лечился от депрессии, наверное, именно поэтому в последнем фильме «вылез» весь его сложный опыт переживания отношений с психоаналитиком. И рамка фильма — это диалог между женщиной на кровати и пожилым мужчиной на стуле у ее ног.
Лента состоит из двух частей. В первой в главной роли выступает Стейси Мартин, во второй — Шарлотта Генсбур. «Нимфоманка» — это первый фильм Триера, в котором он не участвовал в финальном монтаже, поэтому в открывающих титрах есть приписка о том, что Триер имеет не 100%-отношение к работе.
«Нимфоманка», обе ее части, — это исповедь собственно нимфоманки незнакомому асексуальному дедушке. Роль слушателя Селигмана играет Стеллан Скарсгард, один из любимых актеров Триера и папа Александра Скарсгарда, известного всему миру по роли Эрика в сериале «Настоящая кровь». Роль рассказчицы-нимфоманки Джо досталось, конечно, Шарлотте Генсбур.
Говоря о значении фильма и простройке сюжета, — Триер сплел в один клубок то, что мешать было нельзя. Фильм снят очень правильно, четко по теории психоанализа с поразительно яркими примерами стадий раннего сексуального развития. Первая часть «Нимфоманки» идейная и немного пафосная — несмотря на фундамент из Фрейда, кино наполнено спонтанностью и эмоцией. Об этом говорит и сам автор, делая яркие отсылки к Тарковскому через любимую музыку Баха.
Реальность событий деконструирована, она распадается на реальность разговора и на психическую реальность главной героини, а это большая часть фильма. События ее молодости представлены схематично, воспоминания цепляются только за очень яркие эмоции, персонажи смешиваются. Фактически, как личности представлены только она и Селигман. Остальные — это средство ее познания себя, средство удовлетворения желаний.
Первая «идейная» часть «Нимфоманки» логична. Есть девушка, у нее есть определенная история, у нее есть проблема, и своим рассказом она пытается докопаться до сути проблемы. И Триер здесь полноценно справляется с задачей художника. Он придает истории форму и находит метафоры, которые культурно адаптируют историю для масс. Именно поэтому появляются библейские видения. С одной стороны, сексуальность существовала всегда, библейские метафоры только добавляют контраверсии — тяжело же принять мысль о том, что сексуальность рождается в семье. С другой, когда с человеком говорят на знакомом языке, как бы он ни отторгал смысл, он для него более доступен именно в таком противоречивом виде, а не как политкорректная правда о происходящем.
Главная героиня Джо однажды замечает, что в ее жизни повторяется один мужчина, его зовут Джером. Он тот, кто лишил ее девственности, — так Триер мягко намекает на то, что первый мужчина остается в жизни женщины навсегда. «Психоаналитик» Селигман замечает, что история не похожа на правду — слишком много случайных совпадений, которые до невозможного романтизируют Джерома. Женщина продолжает искать того самого первого в каждом следующем своем мужчине. И в ее сознании они все Джеромы, потому что с другими людьми просто не получится. Но с Джеромом тоже не все так гладко. Они пытаются заняться сексом, который теперь должен быть особенно хорош, ведь появляется любовь, но оказывается, что ненасытная Джо ничего не чувствует. Конец первой части. Саундтрек от Rammstein.
Ломаются Триер с главной героиней, на мой взгляд, именно на моменте появления концепции любви. Он объясняет ее словами главной героини, которая протестует против нее, потом называет «секретным ингредиентом», а потом выводит в чисто социальный контекст семейных отношений, что, возможно, и является ошибкой. Нельзя играться с божественным, а потом скатиться в бытовуху.
Во второй части уже нет «Раммштайна». Триер концентрируется на событиях. Джо ничего не чувствует, но продолжает заниматься сексом с Джеромом, они начинают жить вместе, она рожает ребенка, как говорит она сама «...потому что я начала забывать принимать противозачаточные таблетки», что логично, ведь секс потерял для нее сакральный смысл. Джо становится невротичной домохозяйкой. Джером, то ли в качестве оправдания свих возможных походов налево, то ли от безысходности, предлагает ей спать с другими, Джо соглашается, но уже поздно. В жизни Джо больше нет охоты и рыбалки.
С этого момента главная героиня начинает разрушаться. Она вступает в клуб секретных мазохистов, который логично принадлежит законченному садисту мистеру К. Там, она познает свою темную сторону, — мазохизм и садизм всегда идут в паре. Вскоре от нее уходят муж и ребенок, — перед Джо открывается целый океан возможностей. И она начинает революцию, отпуская себя на свободу. Теперь Джо — сотрудник коллекторской подпольной конторы, ее бесценный опыт и глубокое понимание мужчин помогают выбивать долги.
Здесь Триер проходит точку невозврата. Он переносит идею в реальную жизнь, и история становится слишком очеловеченной, социальной, и оттого кажется еще более нереальной. Устами условного асексуального героя-психоаналитика он говорит о проблеме гендерного неравенства в сексуальной плоскости. Да, теперь с идейной точки зрения у происходящего на экране появляется смысл, но у зрителя возникает логичный вопрос «А зачем?».
У переживаний Триера по этому поводу совсем нет глубины, эту тему должен выгодно оттенять острый социальный конфликт, но его здесь нет. Джо показана только в своем личном контексте, да и проблема у нее очень личная. История кажется слишком придуманной. Вся притягательность психоанализа заключается в том, что реальные истории людей оказываются самой большой загадкой, они обретают смысл, красоту и завершенность в суровой логике жизни. И нимфоманки в реальном мире совсем не обязательно проститутки или сотрудницы коллекторских контор.
Видимо, не наигравшись, режиссер под конец делает новую завязку — у Джо начинается связь с девушкой, которую она готовит как свою наследницу в коллекторском бизнесе. И все хорошо, пока они не приходят выбивать долги к тому самому Джерому. Джо убирает себя с поля боя, отправляя на задание наследницу. У девочки, конечно, начинается глупый роман «папы-дочки» с этим самым Джеромом. И Джо достает пистолет. Убийства у нее не получается. Все ее взаимоотношения с людьми происходили всегда на уровне гениталий. Вот и «дочка» с Джеромом жестоко ее избивают и занимаются при ней сексом, давая понять, что она уже ничего не значит, и ей манипулируют ее же методами.
Это самый глупый кусок истории по нескольким причинам. Это обычная бытовая драма уровня среднестатистической семьи, реализованная только другими образами. Здесь нет ни разрушения, ни рыболовной ловли, ведь Джо уже нет. Ее личный контекст исчез, а другого у нее никогда не было. Она даже легальную работу не могла найти. Скорее всего, Триер ввел эту линию с целью объяснения сюжета — как Джо оказалась окровавленная на улице с пистолетом в кармане, и как ее нашел Скарсгард.
Асексуальный читатель книг и условный психоаналитик в конце все-таки пытается заняться сексом с Джо, и после ночи размышлений на тему того, убийца она или нет, главная героиня почти без колебаний стреляет в Селигмана. Таким образом, Триер заканчивает ленту традиционной шуткой. Уже в третий раз в депрессивной трилогии в проигравших оказывается мужская половина, которая упорно идет на поводу у желаний. И как бы ни хотелось сказать, что человек это нечто большее, чем гениталии, Триер упорно показывает нам противоположное. Другой вопрос, что ценности и новизны в этом выводе не наблюдается.
В «Нимфоманке» засветилось много хороших актеров — здесь и Лабаф, и потеряшка Кристиан Слейтер, и Ума Турман, и Уиллем Дефо, и нежно любимый маленькой группой поклонников Удо Кир. Здесь делает неоднозначный дебют в большом кино Стейси Мартин, которая играла Джо в молодости, т.е. половина экранного времени с главной героиней в кадре принадлежит именно ей. Учитывая застой в современном кино, фильм посмотреть определенно стоит. Для Триера это, конечно, еще одна попытка потроллить общество и показать себя в противоречивом свете, что, как оказалось, дает ему больше шарма, чем все награды мира.
И на прощание еще одно интересное замечание. В фильме есть сцена, когда Джо ночью уходит в клуб мазохистов мистера К. и оставляет ребенка одного. Дитя просыпается, вылезает из кроватки и идет на балкон танцевать в снежинках под знакомую увертюру из «Антихриста». В кинотеатре меня это самоцитирование очень разозлило. Сейчас же мне кажется, современный кинематограф стал таким скучным, что даже невинная самолюбивая шалость воспринимается как невиданная наглость. И эта наглость действительно нам нужна, парижские майские забастовки случились уже слишком давно.
P.S. Обе части сейчас в киевском прокате. Первая часть уже заканчивается, но еще можно поймать в «Кинопанораме», вторую легко найти почти везде, есть даже ночные сеансы.
Саундтрек для вдохновения. Композиция Баха «Ich ruf' zu dir, Herr Jesu Christ». У Тарковского ее можно услышать, например, в «Солярисе».
Комментариев нет:
Отправить комментарий